Шагаа - бытовой и религиозный праздник тувинцев

Подробности

Опубликовано 13.03.2015 10:45

Шагаа - бытовой и религиозный праздник тувинцев

Многие восточные народы, в том числе - тувинцы, Новый Год встречают по лунному календарю. В этом году Шагаа наступил 9 февраля по григорианскому календарю. На 8 февраля по лунному календарю приходился 30-й день последнего зимнего месяца и года Обезьяны. По лунному летоисчислению с началом Шагаа начинается весенне-летний сезон. У восточных народов в отличие от европейских культур фиксированной даты начала нового года не имеется. Наступление нового года может смещаться с конца января по начало марта. Чаще новогодний праздник приходится на февраль. По утверждению известного исследователя традиций народов Востока Н.Жуковской [Жуковкая, 2002,c. 61] происхождение названия праздника восточного нового года многие ученые объясняют по-разному. Она пишет, что «Д. Банзаров и Г.Ц. Цыбиков производят его от слова цагаа – «творог» и объясняют что «в этот месяц ели еще сохранившиеся запасы творога и других кисломолочных продуктов, так как свежего молока в это время года не бывает». Далее она приводит следующую трактовку ссылаясь на В.Н. Клюеву и Г.Р. Галданову, что «белый цвет – символ счастья и святости у монголов, и потому название месяца следует переводить как «счастливый» или «священный». Данную версию объяснения этого праздника Н. Жуковская считает более правильной. Но, тем не менее, она предполагает, что «хотя при праздновании Цагаан-сара молочные продукты играют достаточно важную роль, связывать название столь важного явления праздничной культуры, хозяйственного календаря и магической практики только с пищей значит умалять его специфику и значение. Еще менее необоснованной является третья версия: Цагаан-Сар (Шагаа по-тувински и Цагаалган по-бурятски – прим. У.О.) потому называется «Белым месяцем», что в это время все вокруг покрыто снегом. Однако если учесть, что монголы до 1267 года отмечали Новый год в сентябре и тогда именно сентябрь назывался Цагаан-саром (хотя снега в этом месяце, как правило, не бывает), несостоятельность этого объяснения становится очевидной», отмечает Н. Жуковская [Жуковская, 2002, с. 62].

По воспоминаниям старых людей тувинцы-кочевники в ранние времена, до принятия буддийской веры, Новый год праздновали также осенью, когда убирался урожай, заканчивался период обильного белого молока, аалы имели возможность съехаться в одно место, а травостой был еще тучным. Монголы Новый год стали праздновать в феврале, как пишет Н. Жуковская, по приказу хана Хубилая, внука Чингисхана, первого императора династии Юань. Вместе с праздником на февраль перешло и название новогоднего месяца, символизирующее его счастливый и священный характер, а также максимальное использование молочных продуктов, хотя в это время года их бывает не так уж много, поскольку к началу весны запасы обычно подходят к концу [Жуковская, 2002, с. 62].

Н. Жуковской [Жуковская, 2002, с. 62] пишет «как проходил Цагаан Сар при дворе Хубилая известно из записок путешественника Марко Поло. Он зафиксировал следующее: в этот день сам император и его подданные одевались в белые одежды и все подвластные ему народы приносили ему дары. Знать и народ друг другу преподносили «белые вещи, обнимаются, веселятся, пируют и делается это для того, чтобы счастливо и по добру прожить весь год».

Начиная с XVIII века Туву посещали путешественники, исследователи разных направлений, основная масса которых прошлась в конце XIX начале XX веков. Многие из них в своих дневниках, записках запечатлели особенности празднования Нового года жителями Тувы. Также в научных работах ученых советского времени много внимания уделено этому национальному празднику тувинцев.

Проблеме праздников посвящена работа Г.Н. Курбатского [Курбатский, 1973, с. 1-20] «Тувинские праздники», в которой празднование нового года – Шагаа названо автором «важнейшим годовым общенародным праздником».

Исследователь тувинского буддизма М. Монгуш [Монгуш, 1992, с. 91-97] в своей работе «Ламаизм в Туве» достоточно подробно описала этот светлый праздник и сделала выводы что, во первых, «в обычаях и обрядах ярко выражен синкретизм стадиально различных религиозных представлений. Хотя в них преобладают добуддийские древние представления, все же особо надо отметить роль ламаизма и ламаистской церкви в церемониях праздника Шагаа» и во-вторых, что шагаа «был одним из важнейших компонентов этнического самосознания тувинцев» [Монгуш, 1992, с. 96].

Исследователи отмечают, что, в том, как отмечают простые кочевники новогодний праздник, больших изменений не произошло за последние несколько сот лет. Ход этого праздника как у монголов, так и у бурят, тувинцев, всегда имел и имеет до сих пор «три уровня: канун, первый день Нового года, весь остальной месяц» [Жуковская, с. 63].

В старину в канун «будуу» нового года наводили порядок в жилище, доставали из сундуков новую или чистили старую одежду [Адрианов, 1993, с.9; Жуковская, 2002, с. 63; Монгуш, 1992, с. 92; Кенин-Лопсан, 1994, с. 154; Курбатский, 1973, с. 6;]. В настоящее время у многих тувинцев появилась и закрепилась привычка заранее готовиться к Новому году. Следуя традиции, современные тувинцы также занимаются уборкой квартир, домов и двора. Во время кануна «будуу» они убирают весь сор, избавляются от накопившейся грязи и хлама. Многие женщины посещают прачечные, стирают белье, занимаются побелкой. Наряду с этой работой заранее готовят разные угощения: лепят пельмени, закалывают барана, поскольку во время праздника Нового года запрещается прерывать жизнь живых существ. У многих сохранилась традиция готовить «ууже», заготовляемое еще осенью перед самым наступлением зимы запас мяса. «В октябре-ноябре, сразу после перекочевки на зимовку, пока скот упитанный, каждая зажиточная семья забивала двух-трех отгульных, самых крупных и жирных баранов или несколько кастрированных козлов, корову, быка, яка или коня» [Курбатский, 1973, с. 5]» Состоятельные тувинцы, имеющие табун лошадей, забивали яловую кобылицу с целью угощения во время Шагаа гостей, родных и близких [Кенин-Лопсан, 1994, с. 154]. В числе так называемого «ууже» находился «хырбача или хырмача», мясное ассорти, замороженное в бараньем или говяжьем желудке – непременный атрибут новогодней еды. Все, что приготовлено заранее, лежит в хранилище и ждет своего часа, который наступит в Новом году. «Говорили, что мясо, предназначенное для шагаа, неприкосновенно и в день шагаа будет «разломано» [Курбатский,1973, с. 5] Вскрытие заготовленного ранее и спрятанного до зимы мяса входило в символический обряд «ломки» или «вскрытия» каких-либо предметов [Жуковская, 2002, с. 63]. Это являлось проявлением древнего магического действия – ломать старое, чтобы дать дорогу новому[Жуковская, 2002, с.63]. В настоящее время современные тувинцы продолжают придерживаться этой традиции – приготовления новогодней еды заранее.

29-ое число, т.е. предпоследний день старого года для всех народов, придерживающихся традиций празднования нового года по лунному календарю, имело особое значение. В этот день буряты, например совершали ритуал «далага» [Жуковская, 2002, с. 63] - жертвоприношение хозяйке огня. Этот обряд буряты сопровождали словами «отзвенел старый год, наступил новый год, совершаю жертвоприношение грудинкой белой овцы. Да исчезнут смерть и страдания, да установятся счастье и благополучие!» [Жуковская, 2002, с. 63]. Таким образом, «у хозяйки огня просили долголетия, потомства, а также плодовитости скота, жизненной силы» [Жуковская, 2002, с. 63].

30 числа по лунному календарю, т.е. в последний день старого года многие активно посещали буддийский монастырь «хурээ» и совершали обряд очищения от грехов уходящего года [Жуковская, 2002, с. 63]. Многие народы, например тибетцы, часто посещают монастыри в течение всего последнего месяца старого года. Причем стараются посетить разные монастыри. Считается, чем больше человек будет посещать хурээ и молиться, тем больше он получит благословение божеств и очистится от грехов и скверны. Сегодня можно заметить, как все большее количество современных тувинцев следуют правилам этой традиции. В связи с этим М. Монгуш пишет, что «искупительная и очистительная функции подобных предновогодних молитв усиливались представлением о том, что рубеж перехода от одного года к другому – это особенное, сакральное время, время, когда происходит разрыв между злом и добром» [Монгуш, 1992, с. 95].

Непосредственно в новогоднюю ночь шла служба в храмах [Жуковская, 2002, с. 63]. В настоящее время в Туве эта традиция также возродилась и продолжает бытовать. Современные тувинцы принимают активное участие в этих полуночных молебнях. Если раньше в религиозных ритуалах, проводимых в монастырях в новогоднюю ночь мирянам не разрешалось присутствовать, то сейчас верующие стали считать особым благим деянием присутствие во время чтения сутр и молитв непосредственно в новогоднюю ночь. Некоторые утверждают, что это является новым явлением в поведении современных буддистов-тувинцев. Те, кто по каким-то причинам не смогли принять участие в ночных молебнях, сидели дома и ожидали наступления первого утра Нового года. Существует поверье: если уснуть в новогоднюю ночь, то богиня Лхамо, облетая планету на своем коне, может засчитать заснувшего в число умерших. Поэтому в ночь последнего дня старого года на первый день нового года многие старались бодрствовать.

М.Б. Кенин-Лопсан в своей работе «Традиционная этика тувинцев» пишет, что в ночь «будуу» дети до 13 лет могли заснуть, а взрослые не спали и слушали сказки и сказания, играли в различные игры [Кенин-Лопсан, 1994, с. 154].

Рано утром, между 3-мя и 5-ю часами утра наступает Новый год. По-тувински этот момент называется «шагаа бажы чаларады» - «голова шагаа пожаловал или показался». «Первый день шагаа – это исключительный самый большой день в году. Так, по шагаа определяли возраст, говорили: «Я встретил столько-то шагаа». Новорожденный считался годовалым, а рожденный накануне Шагаа – двухлетним» [Курбатский, 1973, с. 9]

В это время, когда восходит солнце, все одевали нарядные национальные одежды, выходили, и, неся подносы - «деспи», деревянные тарелки с варенной бараньей грудинкой и разными яствами, вместе поднимались на возвышенное место, где участвуют в обряде «сан салыр» - возжигание священного огня. «На рассвете все взрослые мужчины данного аала во главе с вожаком шли к сану. В руках, тарелках, корытцах они несли вареное мясо, масло, сало, сахар, просо, пшеницу, кашу, лучшие кусочки только что приготовленной пищи. В чайнике, кувшине или в маленьком деревянном ведерке несли сваренный с молоком и артышем еще горячий чай» [Курбатский, 1973, с. 9]. Раньше этот обряд исполняли члены каждой юрты, семьи в специальном освященном месте на своей родовой территории. Такими местами могли служить находящиеся вблизи той или другой конкретной стоянки холм или горка – центр родового пространства или же оваа, которая считается местом обитания духа-хозяина гор. Если вблизи не было таковых, то из камней или снега сооружали жертвенник, где будет разожжен огонь с целью подношения жертвоприношения духам земли.

Обряд «сан салыр» является важной и особой частью празднования Нового года. Каждый старается попасть на этот обряд потому, что считается - кто примет участие в проведении данного обряда, то тому в новом году будут благоволить добрые духи и божества, его ожидают успех и удача.

На специально сооруженном алтаре или костре возжигали артыш и бросали в огонь «дээжи», т.е. самую почетную и лакомую часть принесенной еды, основными компонентами которого являются топленое масло (саржаг), молоко, мука из поджаренного пшена (далган), поджаренное просо (тараа), сушенные пенки (ореме), сыр (быштак), сухой творог (ааржы), пресные лепешки (поова, боорзак) и т.д.

Обряд «сан салыр» осуществлял обычно шаман или лама, а при их отсутствии данное действие производил старейшина рода, семейства или самый старший и уважаемый житель данной местности. «Когда разгорался большой костер, люди во главе с вожаком выстраивались в затылок друг другу в одну линию перед жертвенником. Вожак плескал в огонь чай, разбрызгивал его на все четыре стороны вокруг сана – сначала на восток, всторону восходящего солнца, потом по его движению. Таков сан салыр – бескровная жертва, «кормление» хозяев земли, очищение места от злых духов» [Курбатский, 1973, с. 9]. Во время этого обряда присутствующие молятся духам, поклоняются восходящему солнцу с приветствиями. Вслед за этим все обходили возвышение и продолжали молиться. После обряда «сан салыр» его участники выбирают место почище, куда никто еще не ступал, поваливаются в снег и катаются с целью очищения, а затем, встав, снимают шапки и полоскают их в снегу. Так символизировалось очищение от всякой скверны, от всего греховного; так хотелось обновления и освежения своей жизни [Адрианов, 1993, с. 12-13].

После окончания обряда «сан салыр» начинался следующий обряд «чолукшуур» или, по М.Б. Кенин-Лопсану, «амырлажыр» - жест новогоднего приветствия со словами «Амыр-ла!» и встречным ответом «Амыргын-на, амыр-амыр!», которым обменивались все, кто первый раз встречался не только во время празднования Шагаа, но и позднее, даже много месяцев спустя, в наступившем году [Монгуш, 1992, с. 94]. Смысл этого приветствия сводился к следующему: младший старшему (или женщина мужчине, если они ровесники) протягивает руки ладонями вверх, старший кладет сверху свои руки ладонями вниз, младший поддерживает старшего под локти. В этом жесте выражается уважение и обещание в случае необходимости помощи и поддержки, иногда он – между родственниками и товарищами – сопровождается легким прикосновением щек. Этот обряд иногда дополняется тем, что младший может на вытянутых руках преподнести хадак и возложить его на кисти протянутых рук старшего, тот возвращает его, перекладывая на кисть правой руки младшего, и лишь после этого ритуала оба совершают «чолукшуур» [Жуковская, 2002, с. 65; Монгуш, 1992, с. 94; Курбатский, 1973, с. 12; Адрианов, 1993, с. 14-15]. Раньше женщины вместо хадакаполучали платок, и при совершении обряда «чолукшуур» в отличие от мужчин они не снимали головные уборы, а обшлага их рукавов были спущены [Жуковская, 2002, с. 65].

Во время обряда «чолукшуур» тувинцы обменивались не только хадаками или платками. Как отмечает М. Кенин-Лопсан [Кенин-Лопсан, 1994, с. 157], раньше в первый день нового года во время одаривания хадак заменяли каким-либо другим подарком, например, пушниной белого цвета. А иногда за неимением хадака преподносили дадаазын – ремешок от одежды. По этому поводу А. Адрианов [Адрианов, 1993, с. 14] пишет, что «тотазын (дадаазын прим.У.О.) – имеет тоже значение, что и хадак, только он является подношением бедняков».

Завершив обряд «сан салыр», все возвращаются домой и праздник переходил на стадию дарения подарков [Жуковская, 2002, с. 67; Монгуш, 1992, с. 94; Кении-Лопсан, 1994, с. 157], взаимных поздравлений, приема гостей и хождения в гости. Прежде всего, члены каждой семьи поздравляли друг друга. Особенно полагается усердствовать младшим членам семьи. Они должны спешить поздравить старших первыми. Во время приветствий начинался пир, во время которого все произносили по очереди «йорээл ». С наступлением Нового года начиналась непрерывная цепь хождений по домам, из юрты в юрту, поздравлений, застолья, обмен подарками, до тех пор, пока все родственники не обойдут друг друга. В этот день границы имущественного и социального различия забывались. В первый день Нового года все должны только радоваться и праздновать и больше ничем не заниматься. К своим делам можно было вернуться только на следующий день [Жуковская, 2002, с. 67].

Там же Н. Жуковская пишет, что у монголов до сих пор существует поверье: чем больше гостей посетит дом или юрту в первый день Нового года, тем счастливее будет наступивший год. Современные тувинцы за время запрета шагаа утратили обычай хождения в гости, поэтому стараются праздновать Шагаа уединенно в узком семейном кругу. Здесь заметно влияние традиций празднования европейского, а скорее, советского нового года. Но, тем не менее, сегодня можно наблюдать, как некоторые люди возрождают церемонию приема гостей и посещения домов родственников, друзей.

Раньше наступление Нового года праздновали три дня подряд, люди, собираясь то в одной юрте, то в другой, играли в различные игры, пели песни, играли на музыкальных инструментах, слушали сказителей, устраивали гадания и часто это действо происходило в юрте самого старого и почитаемого человека [Жуковская, 2002, с. 68].

Гаданием занимались ламы-астрологи и они составляли каждому человеку его индивидуальный гороскоп на наступивший год [Жуковская, 2002, с. 68; Монгуш, 1992, с. 95]. Современные тувинцы активно возрождают эту церемонию, которую они утратили в тоталитарное время ХХ века.

После первых трех дней, насыщенных всякими интересными событиями и забавами, наступают следующие дни новогоднего месяца. Весь остальной месяц считается праздничным. За этот месяц продолжаются молитвы, молебны, посещения буддийских храмов-хурээ, хождения в гости, в обязательном порядке следует посетить, проведать родственников, живущих в отдаленных местностях или в других населенных пунктах и обменяться с ними приветствиями, подарками.

Традиция новогоднего празднования включает в себя обычай почитания пожилых людей, т.е. старейшин рода, старых родителей. Можно утверждать, что данный церемониал являлся кульминационным моментом празднования нового года. По сравнению с Тувой в современной Монголии данная традиция продолжает широко бытовать и по настоящее время в силу того, что она и не прерывалась. И традиция почитания старших для монголов является естественным состоянием морали, этики и поведения. Судя по тому, как из года в год тувинцы все глубже возрождают традиции связанные с празднованием шагаа - нового года, есть надежда, что постепенно вновь укоренится в сознании людей этот добрый обычай почтительного отношения к старшим и старейшим по возрасту людям.

Примечательной особенностью празднования Шагаа является то, что во время этого праздника категорически запрещается употреблять спиртные напитки. Шагаа считается самым трезвым праздником. Как отмечает М.Б. Кенин-Лопсан [Кенин-Лопсан, 1994, с. 158], тувинцы из давних времен считали водку или всякое спиртное напитком чертей - «аза суксуну ».

Шагаа - это бытовой и религиозный праздник, во время которого происходит единение родных и близких людей, а также осуществляется воспитательный процесс молодого поколения почтительному отношению к возрасту человека, к людям старшего возраста, а также умению ценить и уважать время и жизнь.